Владимир Положенцев - Мигрень и Сверло
Немного поколебавшись, Слава выложил на стол две коробочки разного цвета. Протянул Коле свой швейцарский нож. Тот, одобрительно крякнув, принялся подцеплять хорошо проклеенную обертку. Из лифта вышел Саша. Мигрень накрыл коробки газетой, засунул голову Сверлицина под стол, спросил:
– Ну как шеф, еще живой?
– Плох, еле дышит, – печально признался водитель. – Думаю, до Нового года не оклемается.
– Возможно, – охотно согласился Коля, а когда шофер сел в машину, продолжил потрошить подарки. Вскрыл он их профессионально, ничего скажешь. Незаметно запечатать не составит труда, отметил Слава. Он сгорал от нетерпения и любопытства. Такие же чувства переполняли и отставного оперативника. Но каково же было удивление обоих, когда в коробках они не обнаружили ничего интересного. В каждой лежали по две тысячи рублей и по одному зеленому номерку. Кажется, гардеробному.
Коля взял совершенно одинаковые номерки, понюхал, попробовал на зуб.
– Дело, кажется, гораздо серьезнее, чем я думал, – вздохнул он. – Гибельсон, вероятно, медленного яду принял.
– Бежим в полицию?
– У тебя что, в одном месте сверлит? – вскинулся консьерж. – Сверло! Мегре еще не такие дела распутывал! Номерки. Так. Знаешь что это? Не отвечай, не знаешь, ни Большим, ни Малым театрами здесь не пахнет. Это номерки от камеры хранения. Видишь буквы – АДМ? Аэропорт Домодедово. Туда сдано что-то очень важное. Ты прав, Гибельсон, видимо, вляпался в криминальную историю, Следственный комитет идет у него по пятам, вот он и решил прекратить свои мучения. Гроб заказал, бедняга. А Кира и Лира… Их роль в этом темном деле нам и предстоит выяснить.
– А если в камере хранения деньги?
– Не исключено, – сразу же согласился Мигрень, потер руки. Нужно проверить багаж и доставить гроб Гибельсону на дом. Мертвый что ли он будет за ним бегать? Следи за логикой, не пожалеешь.
Голова у Славы пошла кругом, конечно, еще ничего не понятно по поводу шефа, а он точно попал в нехорошую историю. Без спросу налил себе водки, выпил. Консьерж проделал то же самое.
– Давай рассуждать объективно, – продолжал Мигренев. – Гибельсону все равно крышка. А деньги, если это все же деньги, достанутся двум вертихвосткам. По какому праву? Если они не причастны к делу, то просто о-очень хорошо оказывали ему интимные услуги. Девицам известно о коробочках, которые ты должен принести?
– Не знаю, – пожал плечами Слава.
– Ну да, Семен Евгеньевич решил их огорошить. А если там бухгалтерская отчетность, значит, сестрицы в теме и их тоже нужно выводить на чистую воду.
– Но нам багаж не выдадут, в компьютер наверняка внесены их фамилии, – возразил Слава бывшему следователю.
– В камерах хранения аэропорта фамилий не требуют, только номерки. Совок как был, так и остался.
– Мы что же заберем деньги себе? – то ли с испугом, то ли с восхищением спросил Сверлицин.
– Сейчас, разбежался! Я мент, а не дешевый фармазон. Раскрою это дело, может, обратно на службу возьмут. Меня же за что попросили. Одного генерала с Петровки в сауне с малолеткой накрыл. Как водится, потребовал у него немного денег – вы нам, а мы рот на замок. Оказалось, что той Лолите чуть ли не тридцать восемь лет! Карлица, мать ее. Генерал-то извращенец отъявленный. Ну, шум, гам, меня и выгнали из органов. А того генерала через месяц за связь с Болотной площадью на пенсию отправили. Брал с оппозиционеров взятки, подлец, за гарантии физической безопасности во время митингов. Сделаем так.
Первым делом Коля набрал номер похоронного бюро, представился Гибельсоном, потребовал, чтобы оплаченный гроб ему привезли на квартиру. И чем быстрее, тем лучше.
– В заявке же указан морг Боткинской больницы с доставкой на 2-е число, – ответили в трубке.
– Покойник еще жив, но долго не протянет. Да и вам какая разница куда вести?
– Минуточку.
В трубке щелкнуло, потом раздался мужской голос:
– Что за спешка, Семен Евгеньевич?
– Обстоятельства изменились, – приложив руку к микрофону, ответил Мигрень – Мегре.
– Не знаю… Мы можем не успеть… обить внутреннее убранство шелком. Вы же понимаете?
– Понимаю и, тем не менее, настаиваю. Не имеет значения, в какой лодке на тот свет переправляться, с шелком или без оного.
– Ладно, я доложу вашу просьбу Якову Илларионовичу, подождите на трубке.
Через некоторое время, телефон вновь ожил:
– Яков Илларионович согласен ускорить процесс, но говорит, что потребуются дополнительные расходы.
– Покойник их с удовольствием возместит, а не успеет, расходы покроет вдова.
– Это как же понимать? Впрочем….Адрес тот же, на Ленинском?
– Совершенно верно.
Положив трубку, консьерж почесал нос:
– Жаль Варвару Степановну, жену этого прохиндея. Ни за грош морально пострадает порядочная женщина. Но, видно, у нее так на роду написано. А теперь вперед, в Домодедово!
– Подождите! – вдруг одумался Слава. – Может, ну это все, сделаем, как просил директор, а там будь что будет. Он еще денег обещал за хорошее выполнение задания.
– На там свете с тобой рассчитается, ага. Слышал, что Саша сказал – плох, совсем плох.
– Тогда давайте скорую помощь вызовем.
– Не надо отнимать у человека то, что он считает для себя важным. А что для Гибельсона теперь главное – спокойно уйти от позора.
До аэропорта доехали на такси, на деньги, которые лежали в коробках. Мигрень заверил Славу, что это не воровство, а вынужденное использование вещественных доказательств. В камере хранения им без разговоров выдали две большие, совершенно одинаковые зеленые сумки. С такими саквояжами обычно ездят на курорты праздные путешественники. Коля ощупал и ту и другую, взвесил на руках. Весили сумки примерно одинаково. Попытался через плотную ткань прощупать содержимое, но безрезультатно.
– Давайте откроем, – не выдержал Слава.
– Тогда мы станем соучастниками преступления. Или ты предлагаешь прямо здесь сдать улики полиции? А как ты потом докажешь, что сумки предназначалось Кире и Лире? То-то. Только очная ставка.
Возвращаться с тяжелыми баулами пришлось на общественном транспорте, потому что почти все остальные подарочные деньги Коля истратил в кафе аэропорта, где цены несравнимы даже с занебесными. Полученные же от Гибельсона средства Слава благоразумно транжирить не стал, может, это тоже вещдоки?
Всю дорогу Сверлицин жалел, что поддался на авантюру Мигренева. И надо мне все это? К черту, убежать, куда глаза глядят, позвонить потом Гибельсону и сказать, что потерял коробки. А если Семен Евгеньевич и в самом деле помрет?
Ко всему прочему Слава вспомнил, что оставил костюм деда Мороза в будке консьержа, и ему почему-то стало жаль бросать его там.
Пока туда, сюда, наступил вечер. Причем, темный, словно на обратной стороне Венеры. Ни снежинок тебе в воздухе, ни праздничных огней на улицах, все заволокло туманом.
Мигрень разработал четкий план: как только привезут гроб, он позвонит своим бывшим коллегам-следователям, вызовет их вместе с операми на Ленинский проспект. Слава переоденется в деда Мороза и вручит, как было обговорено, сумки от Гибельсона. Сначала Кире, потом Лире. Они их возьмут, никуда не денутся. В момент передачи оперативники и возьмут сестриц за белы рученьки. Дам приведут к директору фабрики и если он будет еще жив, устроят очную ставку, на которой они вынуждены будут во всем сознаться.
– А если Гибельсон к тому времени… того, – почесал затылок Слава, – загнется?
– Тем лучше, – обрадовался Коля, – тогда уж точно не отвертятся.
– Следователи-то приедут, все же Новый год?
– Сегодня, насколько я знаю, дежурит Петя Курский, давно мечтает о майорских погонах, не откажется.
Когда подошли к дому, рабочие – гастарбайтеры уже затаскивали в подъезд коричневый лакированный гроб. У дверей стояли жильцы и вздыхали: надо же, кого-то угораздило умереть в самый праздник. Увидев Колю, стаей набросились на него – кто?!
– Кто надо, тот и помер, – ответил он грубо. У каждого свой путь на Земле и оборваться он может в любой момент. Momento mori, – выдал Мигрень ошеломленным гражданам крылатую фразу. Те, перекрестившись, поспешили прочь.
– Поднимайте гроб на 17 этаж, оставьте у квартиры, – приказал узбекам бывший опер, показав квитанцию и паспорт Гибельсона русскому водителю, – нечего людей раньше времени беспокоить.
Отойдя вместе со Славой в сторону, Коля стал названивать бывшим сослуживцам. Уговорить их, как понял Сверлицин, было очень непросто. Громкая трубка то посылала Мигреня куда подальше, то просто смеялась лошадиным смехом. И все же ему удалось кого-то убедить. Обещали быть через полчаса, чтобы успеть «все провернуть до боя курантов». «Но если, Мегре, ты опять напрасно воду замутил, в канализацию спущу», – четко расслышал Слава последнюю фразу из мобильника.
